«Не стойте у края платформы!» — это они механическими голосами всегда говорили. А где стоять-то? Если поезд подходит к ее краю… Она тогда что-то почувствовала, спиной, лопатками, пространством между ними — и оглянулась. Никогда раньше этого не делала. Но, похоже, что теперь как раз станет делать. Как заведенная.

Оглянулась.

Увидела эти глаза. Потом уже — коричневый плащ, жидкие волосы без цвета, поднимающиеся — почти незаметно — руки, которым хочется… толкнуть! Её, Веру. Двумя своими жуткими сероватыми руками!

Её, невысокую, с отличной осанкой, манкую брюнетку (несколько седых волосков на висках она всегда вовремя закрашивала), со свежей стрижкой-каре, зеленоглазую («У тебя глаза — табачного цвета, и дымные», — так было сказано когда-то). Её, Веру Крошлую — двадцативосьмилетнюю, стройную, всегда стильно одетую женщину. В этот раз — темно-зеленая фасона «френч» кожаная куртка, юбка чуть выше колена, псевдожокейские, приглушенно-рыжие сапожки на низком каблуке и замшевые перчатки горчичного цвета (не успела еще снять).

А этот — шёл на нее, прямо на нее. Вера это точно поняла, потому что боковым зрением видела, что больше никто не оглянулся, а глаза мужика смотрели прямо в ее зрачки.

Она тогда молниеносно отпрыгнула — как ей показалось, стремительно, ловко и далеко. Мужик прошел, как ни в чем не бывало. Чуть задел полой длинного расстегнутого плаща — по лодыжке. То есть она вовсе не отпрыгнула, а коротко отшагнула влево. Даже не на целый шаг. Никто ничего не заметил.

Взгляд мужика ушел — вместе с ним — за Верину голову, совершенно безадресно.