Между пальцев ног — чуть подпружиненная мякоть махровой ткани, она словно легко целует ступни при каждом шаге.

Откуда-то из-за угла доносится насмешливый шепот: слов не разобрать, но они окружены и слабо искажены улыбкой. Влажная взвесь пара касается лица, окружает шею и запястья, оседая на ладонях и коленях. Она идет на этот шепот. Тот, смеясь, зовет. Запах чего-то совсем не парфюмерного, как можно было бы ожидать в этой обстановки: свежее, кисловатое, природное, буйное — кажется, что вот-вот из-за поворота покажется тропический лес. Но каков же он?! — нет, она никогда не видела, не знала, не могла догадаться, представить.

Все это должно было стать некой увертюрой — к чему-то, что очень скоро произойдет. Оно покажется из-за оранжево-черного угла, выглянет чьим-то лицом — из-за складок оранжево-черного банного полотенца, поманит оранжево-черным тихим голосом (недоверчивые гласные «о?», «и?», а потом согласные «тс-с-с-с…» — палец к губам, нежная перечеркнутая улыбка, подрагивание ресниц).

Внезапно Вера начинала понимать, что этот шепчущий зов и ее шаги крепко связаны ненарушаемой дистанцией: шаг быстрее — и голос быстрее удаляется, шаг приостанавливается — и голос тоже словно замирает непрочно, на цыпочках, чтобы, при прыжке преследующих ног, россыпью далеко прянуть, почти затихнув.

Вера видит оброненные неведомым беглецом (это мужчина, теперь она уверена) предметы: короткая серебристая цепь, немым изогнутым вопросом лежащая на полу; массивная зажигалка Zippo с потертыми углами; один черный кожаный наруч — не новый (ремешки со складками многих затягиваний, пряжка потускнела); раскрытый выкидной нож… На нем Вера замечает несколько темных пятен —

но это не ржавчина.

Воздух становится густым, солоновато-тошным, оседает влагой на верхней губе, смешиваясь с потом погони. Свет все матовей, ярче, безжалостней!…